РАПСИ начинает цикл публикаций о самых резонансных судебных делах истории Российской империи. Основное внимание будет уделено делу Бейлиса — крупнейшему судебному процессу того времени, связанному с обвинением в «ритуальном убийстве» христианского мальчика.
Дело Менделя Бейлиса, произошедшее в начале XX века, стало ярким примером того, как правовая система Российской империи сталкивалась с серьезными культурными, политическими и социальными вызовами.
В обществе существовали ограничения для евреев, включая черту оседлости и законы, препятствующие получению образования и занятию государственных должностей.
После революционных волнений 1905–1907 годов социум оказался разделённым. В крупных городах, таких как Киев, находились значительные еврейские общины, где многие работали на заводах и фабриках, в то время как в консервативных кругах, близких к монархическим и правым движением, продолжали циркулировать мифы о «ритуальных убийствах».
Несмотря на опровержение православными авторитетами этих клевет, антисемитская пропаганда продолжала набирать силу, формируя общественное мнение и влияя на судебную практику.
Эта история о Бейлисе наглядно демонстрирует, как судебные процессы могут воздействовать на общественные настроения и правовые реалии.
В марте 1911 года в Киеве было найдено тело 12-летнего мальчика Андрея Ющинского, убитого насильственной смертью. Он был внебрачным сыном киевского мещанина Феодосия Чиркова и торговки Александры Ющинской.
Труп, изрезанный множеством колото-резаных ран, обнаружили в пещере недалеко от Зайцевского кирпичного завода, принадлежавшего еврейскому предпринимателю. Реакционная пресса быстро начала распространять слухи, что мальчика убили с «ритуальной» целью.
Хотя следственные материалы указывали на уголовный характер преступления, консервативные круги упорно навязывали версию о религиозной подоплеке. В результате, когда 21 июля 1911 года был арестован Мендель Бейлис — 37-летний еврей, работавший на том же заводе — его обвинили в ритуальном убийстве.
Следствие утверждало, что Бейлис, являясь «религиозным фанатиком», убил ребенка ради использования его крови для ритуалов. Однако обвинение основывалось в основном на показаниях девочки Женя Чеховской, которые защитники считали результатом давления со стороны полиции и агитаторов.
Важные улики, указывающие на связь с криминальными элементами, например, связи с различными уголовниками, которые знали Веру Чеберяк — знакомую мальчика, были игнорируемы. Это дело стало отражением сложных социальных и политических напряжений того времени, где предвзятости и антисемитизм играли ключевую роль в формировании общественного мнения и правовой системы.
Бейлис оказался в киевской тюрьме, где провел более двух лет, и лишь осенью 1913 года начались основные судебные слушания, вызвавшие широкий резонанс как в стране, так и за ее пределами.
Суд проходил в Киевском окружном суде с 25 сентября по 28 октября 1913 года. К этому времени у многих юристов и значительной части общественности сформировалось мнение о сфабрикованности обвинения, которое воспринималось как антисемитская провокация.
Однако власти продолжали настаивать на «ритуальном» аспекте. Поскольку никто из православных священнослужителей не согласился выступить экспертом, обвинение пригласило католического священника Иустина Пранайтиса, известного своим антисемитским трудом о Талмуде.
Его задача заключалась в том, чтобы «доказать», что иудейская религия требует жертвоприношения христианских детей. Однако на суде Пранайтис не смог дать внятные ответы на простые вопросы адвокатов о содержании Талмуда, что выявило полную абсурдность его доводов.
Защита, представленная известными адвокатами, включая Оскара Грузенберга, привела множество свидетельских показаний, которые опровергали причастность Бейлиса к делу и указывали на вероятных преступников, знакомых с обстоятельствами дела, включая имя Андрея Ющинского.
Реакционная пресса и прокурор Оскар Виппер пытались опираться на религиозные мотивы в деле, указывая на несуществующие «таинственные обряды», однако обвинение лишилось своей убедительности.
Вокруг дела разразилась буря споров в обществе, клубах и печати, где столкнулись здравый смысл и средневековые суеверия, поддерживаемые политическим интересом.
Писатель Владимир Короленко внимательно следил за процессом и в своих статьях «Дело Бейлиса», опубликованных в 1913 году, разоблачил несоответствия официальной версии.
Он обращался к широкой аудитории с призывом к спокойствию, утверждая, что «нет никакого ритуального убийства».
Короленко указывал, что обвинения во многом базировались на предрассудках, а не на реальных фактах.
В частности, он рассматривал ложные обвинения в использовании евреями христианской крови в связи с убийством мальчика Ющинского, сравнивая это с древними языческими обвинениями против христиан, что подчеркивало повторяющееся использование мифов для объяснения преступлений.
Эти темные легенды имеют глубокие исторические корни и в прошлом приводили лишь к насилию и гонениям, как это было в случае первых христиан, которых обвиняли в кровавых ритуалах.
С самого первого момента христианская церковь отвергала обвинения, касающиеся преступлений, по сути не относящихся к христианам.
Известный святой мученик Иустин обращался к римскому сенату с призывом: «Стыдитесь приписывать такие преступления людям, которые к ним не причастны. Перестаньте! Образумьтесь!»
Тертуллиан, другой известный учитель церкви, возмущался и спрашивал: «Где же у вас доказательства? Одна лишь молва! Она чаще всего ложна и существует только благодаря лжи. Кто же верит молве?» Эти слова прозвучали в статье В. Г. Короленко, опубликованной 30 ноября 1911 года в газете «Речь».
Максим Горький также внимательно следил за подобными процессами, находясь за границей, и называл их «попыткой низвести страну к средневековой дикости». В одной из статей 1913 года о деле Бейлиса он подчеркивал, что «глупая ложь о крови, необходимой для фантастического заклинания, обречена на провал под тяжестью фактов».
Горький призывал общество не оставаться в стороне, утверждая, что такие суеверия указывают на глубокий моральный кризис, поддерживаемый властями.
Процесс обнаружил глубокий раскол в обществе: правые и черносотенные организации активно распускали миф о «кровавом навете», тогда как другие издания, такие как «Речь», «Русские ведомости» и «Биржевые ведомости», разоблачали этот миф, публикуя аналитические материалы и мнения юристов и интеллигентов, показывая абсурдность обвинений.
Защита Бейлиса утверждала, что убийство Ющинского было спланировано преступной группировкой, опасавшейся разоблачения после ареста их членов и обыска у Веры Чеберяк 10 марта.
12 марта между Ющинским и Женькой Чеберяком произошла ссора, в ходе которой Ющинский угрожал раскрыть тайное местонахождение воровского притона. Женя, опасаясь последствий, сообщил о случившемся матери.
Воры заманили Ющинского в дом Чеберяк, убили его и сбросили тело в пещеру, после чего скрылись в Москве.
Защита отметила множество несогласованностей в доказательствах против Бейлиса, включая ненадежных свидетелей. Мнения о предположительных порочных наклонностях Ющинского не получили подтверждения, а свидетельства Екатерины Дьяковой были основаны лишь на снах.
Бывшие осведомители также продемонстрировали свою ненадежность. В защиту также была приведена информация о пристрастности следствия и неверно проведенных экспертизах.
В частности, повторная экспертиза опровергла версию о ритуальном убийстве, указывая на то, что Ющинский был убит в одежде без предварительного связывания, и убийство выглядело как спонтанное действие.
Следственные органы также манипулировали отбором присяжных заседателей, что повлияло на вынесение приговора. Среди присяжных преобладали малограмотные граждане, что контрастировало с другими делами, где участников выбирали более образованных людей.
Полицейский чиновник Дьяченко выявил недостаточность улик против Менделя Бейлиса, однако предсказал, что предвзятые присяжные, подверженные влиянию племенной вражды, вероятно, вынесут обвинительный приговор.
В ходе процесса стало известно, что пятеро присяжных, включая старшину, были членами Союза русского народа.
В целях контроля за присяжными была организована полицейская слежка: они находились в изоляции от внешнего мира и находились под наблюдением жандармов, замаскированных под судебных приставов.
Сторона обвинения применяла моральное давление, представляя мощи святых, что вызвало критику со стороны писателя Короленко, который сомневался в возможности справедливого общения.
Оправдательный вердикт, вынесенный 28 октября 1913 года, стал знаковым событием, поскольку присяжные, хотя и согласились с концепцией «ритуального» убийства, признали невиновность Бейлиса.
Эта двусмысленность в вердикте явно указывала на компромисс — с одной стороны, требовалась поддержка консервативной аудитории, с другой — нельзя было игнорировать очевидную невиновность.
Успехи обороны и общественная поддержка сыграли ключевую роль в деле Бейлиса, который провел более двух лет в тюрьме.
Многочисленные исследователи подчеркивают, что этот случай нанес серьезный удар по репутации монархического режима, выставив явное нежелание официальных структур разбираться с фабрикацией подобных процессов.
Мендель Бейлис после оправдания некоторое время жил в Санкт-Петербурге, но вскоре, опасаясь преследований, уехал за границу и осел в США.
В 1926 году он опубликовал книгу «The Story of My Sufferings», в которой подробно описал пережитое в тюрьме, давление на свидетелей и ход судебного разбирательства.
Историки и публицисты считают дело Бейлисаtragическим эпизодом, иллюстрирующим глубину предрассудков, существующих не только среди простого народа, но и в высших эшелонах власти.
Этот судебный процесс продемонстрировал, что даже в условиях неблагоприятной политической обстановки суд присяжных может выносить решения на основе фактов, а не предвзятой информации.
Для прогрессивной интеллигенции — писателей, адвокатов и журналистов — участие в этом деле стало символом борьбы с клеветой и ксенофобией.
Тема кровавого навета в России продолжает вызывать интерес ученых, а сам процесс Бейлиса стал одним из самых значительных в истории, где официальное обвинение, опираясь на средневековые предрассудки, столкнулось с реальными доказательствами и эффективной защитой.
Большинство участников и наблюдателей того времени, за исключением крайне радикальных кругов, признавало дело Бейлиса очевидной ошибкой, вызванной антисемитской пропагандой и политическими мотивами.
В результате здравого смысла, протестов и общественного внимания суд присяжных оправдал Менделя Бейлиса, что имело важное символическое значение.
Эта победа укрепила веру в то, что общество может противостоять клевете и мракобесию, хотя не избавила империю от глубоких внутренних конфликтов.
Для российских евреев это событие стало знаковым, а в истории антисемитизма его трактуют как уникальный случай «ритуального» преследования в XX веке в крупном европейском государстве.
Дело Бейлиса продемонстрировало, что эхо Средневековья продолжает жить, даже при внешних признаках модернизации, и может вспыхнуть с поддержкой властей или экстремистских групп.
Адвокаты и активисты, рискуя безопасностью, боролись с ложью и продемонстрировали бессмысленность клеветы.
Современники, такие как Владимир Короленко и многие журналисты, подчеркивали, что этот случай значительно подорвал миф о «кровавом навете».
После падения монархии этот процесс стал упоминаться как одно из «постыдных явлений старого режима», а в советское время использоваться как пример «политики царизма» в отношении национальных вопросов.
Судебный процесс над Бейлисом — это не только трагедия конкретного человека и смерть ребенка, но и индикатор общественного раскола в Российской империи, где антисемитские мифы становились официальными обвинениями, а пресса способствовала ненависти.
Победа защиты в деле Бейлиса подтвердила, что даже под давлением властных структур и экстремистских организаций можно добиваться оправдания невиновных.
Консолидированные усилия людей, ориентированных на фактические доказательства и принципы гуманизма, стали основой этого успеха.
Спустя четыре года после судебного разбирательства началась Февральская революция, в результате которой Временное правительство создало Чрезвычайную следственную комиссию для расследования неправомерных действий царских служащих, в частности, по делу Бейлиса.
Комиссия задержала таких участников, как Щегловитов, Макаров и Виппер, стремясь выяснить, нарушали ли чиновники законы ради личных целей.
Раскрытие ранее засекреченных документов выявило ряд неблаговидных действий властей.
Однако расследование было приостановлено после Октябрьского переворота и распуска правительства.
Позже материалы комиссии использовались Верховным революционным трибуналом Советской России.
Министр юстиции Щегловитов, предположительно способствовавший ритуальному убийству, был расстрелян большевиками.
В марте-апреле 1919 года Киевская ЧК арестовала и казнила Веру Чеберяк.
Прокурор Виппер, который также оказался под следствием, был задержан, когда работал в Калужском продовольственном комитете, и в итоге отправлен в советский лагерь, где скончался.
