Как студентка, живущая в США во времена президентства Дональда Трампа, я постоянно задумываюсь о своем будущем.
Что оно значит для меня как женщины, студента и человека, который не согласен с риторикой консервативного правительства? Мой жизненный опыт всегда находился под воздействием моего пола, но не из-за биологических различий, а благодаря тому, как общество воспринимает женщин.
Западные гендерные нормы создают замкнутый круг, где женщины остаются в подчинении, а мужчины ведут. С каждой новой генерацией это восприятие становится все более привычным.
Однако в последнее время наблюдается рост числа женщин на рынке труда, которые начинают зарабатывать больше мужчин, что приводит к изменению культуры в США. Общество становится менее сосредоточенным на поле и больше — на личных достижениях.
При президенте Байдене обсуждение гендерных ролей отошло на второй план, что было значительным изменением по сравнению с предыдущими легислативами.
Но с приходом Трампа его администрация ясно показала намерения вернуться к прежним порядкам, что создает новые вызовы для женщин, стремящихся к автономии.
Все эти факторы заставляют меня задумываться о том, каким будет мое будущее в обществе, строго следящем за традиционными гендерными ролями.
Новое президентство Дональда Трампа ознаменовалось попытками утверждения гендерных различий в законодательстве, что проявилось в его указе, касающемся гендерной идентификации. Этот подход основывался на биологическом разделе полов, который происходит лишь через шесть недель после зачатия.
Таким образом, согласно этой логике, большинство американцев оказались бы отнесены к женскому гендеру. В этом контексте стоит отметить, что истинный консерватор не сделал бы такой грубой ошибки. Однако Трамп не проявляет себя как традиционный консерватор, что подтверждают его три брака и скандальные внебрачные связи, в том числе известный эпизод с Сторми Дэниелс, когда он allegedly заплатил за ее молчание в ходе своей первой кампании в 2016 году.
Его изменчивые взгляды на такие важные темы, как аборты, свидетельствуют не о развитии мнений, а о недостатке знаний. Несмотря на попытки создать религиозный имидж, Трамп на самом деле не является верующим.
Его продажа Библии «Боже, храни Америку» за 60 долларов также вызывает сомнения в искренности его религиозных убеждений. Основная причина его консервативных инициатив достаточно прозрачна — это попытка завоевать голоса, используя легко предсказуемые и привлекательные речи для части избирателей.
Поддерживая консервативную идеологию, базирующуюся на примитивном понимании гендера, Трамп получает поддержку группировки, которая считает любые его действия культурной победой, независимо от их истинного значения.
Гендерный указ, который он продвигает, служит лишь для закрепления устаревшего понимания гендера, с которым американцы уже смирились. Будущее страны не волнует Трампа; единственная цель его действий — это продвижение своего культа личности.
Он выступает в роли распорядителя политической сцены, но на самом деле остается лишь марионеткой в большом театре американской политики, стремящимся к вечной славе.
Выбор таких фигур, как Маск, в качестве своих союзников объясняется тем, что они уже добились успеха вне политики, но продолжает жаждать власти, превышающей ту, которую им дарят деньги.
Как и Трамп, они формируют свои убеждения, исходя из текущей выгоды. Этот альянс между Маском и Трампом не направлен на осуществление долгосрочных изменений, а на укрепление их позиций и привлечение последователей.
Однако в будущем может произойти момент, когда один из них осознает, что способен обойтись без другого, что приведет к разрушению их тандемного союза.
Сегодняшняя политика Соединенных Штатов напоминает сочетание «Голодных игр» и «Дивного нового мира». В правительстве много политиков, которые не верят в ту риторику, которую сами же продвигают.
Тем не менее, они используют ее для достижения власти, как жители вымышленного Капитолия – элита, наслаждающаяся успехом за счет менее удачливой части общества. Эти группы наблюдают за упадком демократии в привычном для них виде.
Гендерная политика Трампа, с его затруднением в понимании роли женщины, отсылает к кастовому делению, описанному у Хаксли. Женщины снова ставятся на второе место, что подрывает их гражданские права, не потому что большинство этого хотело бы, а потому что в экономическом смысле это более выгодно.
Гендерный указ сам по себе может показаться незначительным, но он является симптомом более широкой проблемы. Он открывает дорогу тем, кто стремится отнять права у граждан под предлогом их защиты.
В итоге, будущее выглядит мрачно и неопределенно, что стало привычным состоянием для общества.
Жизнь в России при пятом сроке Путина сделала меня скептически настроенной к вопросам о будущем. Шутка ли это, но исследования новогазетной «Лаборатории будущего» показывают, что горизонт планирования теперь значительно сократился для многих.
Вместо размышлений о своем будущем я заинтересована тем, почему по всему миру проявляется рост консервативных настроений. Это наблюдается не только в России, где откат к традиционализму был ожидаем, но и в таких странах, как Америка, издавна считавшаяся образцом либеральных ценностей.
Частично на это можно найти ответ, хотя мой взгляд может показаться радикальным и сложно воспринимаемым. Он касается не только гендерных вопросов.
После инаугурации Трампа в Давосе Хавьер Милей поднял тему воукизма и переборов либерализма, что привело к бурным спорам в русскоязычном сегменте интернета. Одни утверждают, что без перегибов невозможно двигаться к свободе, другие же считают, что именно эти перегибы стали причиной текущей ситуации, характеризующейся массовым консерватизмом и переходами к ультраправашим позициям.
Эти дискуссии акцентируют, насколько сложными и многогранными являются изменения в политических предпочтениях по всему миру.
Согласно мнению Маска, зигование стало многообещающей бизнес-стратегией.
Отвечая на вопрос о происхождении этого явления, можно отметить, что слишком акцентированное внимание на крайней левизне стало ошибкой, которая имеет серьезные последствия для всех.
Параллельно с сочувствием к разным группам, возникла обеспокоенность за старшее поколение демократической оппозиции, которое делало ставку на молодежь.
По логике сюжетов и традициям, именно они должны были стать первыми защитниками гражданских прав и личного достоинства.
Отчаянная активность студентов, их стремление к поиску идентичности и креативные методы протеста выглядели многообещающе.
Однако этот творческий подъем вскоре закончился.
Текущая ситуация с молодым поколением, которое теперь называют «поколением снежинок», вызывает тревогу: те, кто остался, часто избегают реальности, предпочитая смотреть безобидные сериалы.
Тем временем даже в когда-то либеральной Вышке студенты защищают дипломы на темы, связанные с СВО, что подчеркивает настораживающую тенденцию к потере критического мышления и гражданской активности.
Эти обстоятельства поднимают важные вопросы о роли молодежи в современных изменениях и о том, как ее активность может повлиять на будущее общество.
Почему все оказалось так просто? У меня есть только одно объяснение: моё поколение, во многом воспиравшееся самостоятельно под влиянием общего тренда «новой этики», усвоило ту её часть, которая акцентирует внимание на хрупкости.
Например, отстаивание личных границ — это хорошо, так как это способствует формированию достоинства и независимости. Но плохо, когда под внешними раздражителями видится угроза этим границам.
Проработка травм в целом полезна, так как побуждает человека размышлять о том, что сформировало его личность и как можно исправить прошлые ошибки. Однако плохо, когда каждая трудность воспринимается как травма, от которой необходимо бежать без сомнений.
До 2022 года немногие задумывались о том, что есть разница между «хорошо» и «плохо». В результате появилось поколение, сосредоточенное на себе, своих границах и травмах, предпочитающее оставаться в своих зонах комфорта и заниматься поисками идентичности, не обращая внимания на окружающий мир.
Я испытываю симпатию к постмодернизму — он стал ответом на ужасные войны и революции первой половины XX века, предложив новый взгляд на реальность и пересобрав осколки прежних убеждений.
Однако он имел серьёзный недостаток, который одновременно можно рассмотреть и как достоинство, но который стал общеизвестным: недоверие к «большим нарративам». Это привело к неясности и растерянности в обществе.
Недоверие, о котором идет речь, стало своего рода защитой от пропаганды, развиваемой современными лидерами, такими как Путин и Трамп.
Это недоверие должно было подорвать любые спекуляции о народной исключительности, обобщения и абстрактные идеи. Однако скомпрометировав эти идеи, никто не смог предложить нечто равноценное, что удовлетворяло бы человеческую жажду величия.
Люди нуждаются не только в чем-то великом, но и стабильном, сакральном и недоступном для высмеивания. Наличие высшей цели, Бога или смысла жизни является необходимым для того, чтобы каждый день исполнять рутинные действия, такие как вставание с постели.
В современном мире сложно определить, в каком именно направлении мы движемся: пост-постмодернизм или метамодернизм, что только иллюстрирует отсутствие глобального смысла жизни, предложенного современными течениями.
Многие ищут удобство в консерватизме, который представил великие цели и был воспринят людьми как стабильный и удобный вариант, позволяющий возложить ответственность на государство.
По наблюдениям, запутавшееся в демократии общество, особенно в России, стало уставать от бесконечных попыток самоидентификации и личной свободы, что привело к принятию традиционных ценностей, независимо от их содержания.
Это говорит о том, что общество готово к упрощению и возврату к основам.
Популизм, выражаемый в риторике, скрывающей национализм под лозунгами «русского мира», сталкивается с трудностями современного общества, которое испытывает недостачу уверенности в многообразии культурных, гендерных и психологических изменений.
Эта риторика может выглядеть соблазнительно для тех, кто ищет утешение в традиционных ценностях, подобно старому, но теплому халату. Многие, не принявшие эту философию, предпочли уйти в себя или заняться здоровым образом жизни.
Интересно, что даже либерально-демократическая часть общества в России поддерживала лидеров, выступавших за консервативные взгляды, что указывает на запрос на стабильность и нормальность, как ее понимает большинство.
Однако после 2022 года концепция традиционности стала заменяться жесткими стандартами, провозглашенными государством, что резко изменило общественное восприятие норм.
Эта смена нарративов могла бы не произойти, если бы так называемая «новая этика» не приводила к такому активному и агрессивному продвижению своих принципов.
В интервью с Владимиром Пастуховым подчеркивается, что стремление меньшинств установить свою норму на место нормы большинства зачастую становится неизбежным в борьбе за свои права.
Если бы сторонники «новой этики» уделяли меньше внимания формальным деталям, таким как расстановка букв в названиях должностей, а больше сосредоточились на реальных принципах равенства, возможно, их было бы больше, и эта этика смогла бы уйти из молодежной субкультуры.
Однако этого не произошло, и обществу легко навязали суррогаты вроде «самодержавия» и псевдонаправлений, которые скрывают под собой настоящие проблемы.
Вполне возможно, что мое мнение вызовет недовольство как у тебя, так и у других, но оно основано на моем восприятии.
Я вырос в консервативной среде и ценю верность отношениям и принципам. Время покажет, прав я или нет, и будущее изменит наш взгляд на эти вещи.
Также предлагаю подписаться на интересные источники информации, чтобы всегда оставаться в курсе.
