В ходе обсуждения фильма «Ялла, паркур» режиссера Ариб Зуайтер один из зрителей задал вопрос о том, почему в картине отсутствует политический контекст, связанный с правительством Нетаниягу или ХАМАСом.
В ответ Зуайтер заявила, что кино должно рассказывать человеческие истории, акцентируя внимание на личных переживаниях, а не на политике.
Начало фильма сосредоточено на ностальгическом обращении к матери, а визуальные образы, такие как снег за окном и семейные фотографии, создают атмосферу.
Зуайтер, находясь в США, делает акцент на собственных чувствах и идентичности, размышляя о том, кем она является.
Важный момент - это ее опыт общения с соседями в Наблусе, когда ее акцент стал объектом насмешек.
Новый знакомый, Ахмед, появляется в фильме, когда героиня неожиданно начинает общаться с молодым человеком из Газы, который увлекается паркуром.
Несмотря на личные темы, контекст конфликта остается в стороне, что вызывает вопросы о глубине и значении повествования в условиях современности.
В начале фильма зритель погружается в мрачную реальность, когда палестинские подростки, среди которых главный герой Ахмед, исполняют трюки на фоне разрушающейся многоэтажки, что устанавливает тон фильма, происходящего в 2026 году.
Зачастую они падают, и это вызывает у зрителей ужас и страх за их безопасность. Ахмед делится осознанием о своих друзьях, включаяtragическую историю Джинджира, который после падения с высоты получил 50 переломов, но в течение недели не мог получить разрешение на лечение в Израиле.
Его возвращение, как героя, на фоне раздачи сладостей подчеркивает контраст между радостью и болью. Фильм не избегает жестокости действительности, когда показывается момент падения Джинджира, создавая ощущение безысходности.
Ахмед с друзьями отрабатывает трюки в разрушенных местах, таких как руины аэропорта Газы и остов заброшенного здания, которые были повреждены в результате обстрелов. Эти кадры Газы передают атмосферу разрухи, характерную для региона после долгих лет конфликта.
Лишь в одном эпизоде мелькают новостройки и парки, что, возможно, символизирует надежду в условиях повседневного страха и разрушения.
Ариб и Ахмед тщательно подбирали фон для съемок, отражая слова постановщицы о Газе как «концлагере». Однако вызвало недоумение использование этого термина в контексте Германии.
В фильме отсутствуют прямые упоминания о ХАМАСе или Израиле, и непонятно, кто ступает к власти в Газе и почему ситуация так трагична.
Ариб часто говорит о войне, в то время как Ахмед упоминает «оккупацию», которая мешает ему покинуть Газу ради участия в соревнованиях по паркуру. Его друзья уже уехали, но не все вернулись.
В течение четырех лет Ахмеду отказывают в визе, а Ариб, имея палестинский и американский паспорта, тоже не может приехать в Газу.
Позднее в фильме появляются профессиональные съемки: Ахмед подает документы на визу, купается с друзьями в море и объясняет, что увидел его только в 2005 году, после чего получает отказ и собирает документы заново.
В конце концов, он уезжает в Швейцарию, работает тренером и ожидает гражданства, ведь в случае визита в Газу ему могут не позволить вернуться.
Воссоединение с матерью и братьями происходит лишь в 2023 году, когда ситуация в регионе достигла критической точки.
Ариб избегает упоминания о террористических актах 7 октября и текущих волнениях, что отражает стремление избежать конфронтации на премьере фильма в Берлине.
Ахмед и его друзья, одетые в арафатки и демонстрирующие символику Палестины, вспоминают погибших товарищей, не затрагивая актуальные вопросы о ХАМАСе и израильтянах, которых удерживают в Газе.
Берлинале позволяет показывать поддержку Палестины, однако призывает к осторожности с лозунгами «от реки до моря».
