В последнее время нередко упоминается фраза «трансформация экономики», однако профессор МГУ Наталья Зубаревич поясняет, что её часто воспринимают как синоним импортозамещения.
По ее данным, в первом квартале текущего года большинство секторов российской экономики либо не росло, либо демонстрировало снижение. Экономика, несмотря на потрясения, осталась стабильной, но технологического прогресса не наблюдается. Интересный факт: доходы населения, наоборот, увеличиваются.
В интервью Forbes Talk Зубаревич обсуждает сектора с положительной динамикой, влияние высокой ставки Центробанка и возможность возврата западных компаний на российский рынок.
Сама Наталья Зубаревич является выпускником и нынешним сотрудником кафедры экономической и социальной географии МГУ, а также главным научным сотрудником Центра анализа доходов и уровня жизни Высшей школы экономики. Она имеет степень доктора наук и специализируется на развитии российских регионов, продвигая концепцию «четырех Россий», описывающую модели взаимодействия периферийных районов с центром страны.
Зубаревич подчеркивает, что реальная ситуация в экономике требует более точной терминологии — называть происходящее торможением, а не трансформацией. Если рассмотреть данные первого квартала 2025 года, становится очевидно, что большинству отраслей не удалось достичь роста: темпы промышленного производства едва дотянули до 1%, в то время как добывающие отрасли сократились почти на 4%. Обрабатывающие отрасли, хоть и показали небольшой рост в 5%, значительно уступают уровню предыдущего года, где темпы роста достигали 8-9%.
Таким образом, термин «трансформация экономики» требует переосмысленного подхода, поскольку в реальности наблюдается стагнация и замедление экономических процессов.
В последние годы в России наблюдается явное замедление в обрабатывающей промышленности. Например, сектор пищевой промышленности демонстрирует отрицательные значения, большинство экспортных отраслей находятся на уровне нуля или также показывают спад. Металлургия сталкивается с падением на 5% в производстве стали и проката. Лесопереработка не оправилась от кризиса 2022 года, так как рынки сбыта в Европе закрылись, а альтернативные возможности представлены ограниченно.
Несмотря на общий спад в обрабатывающей промышленности, есть светлые моменты. На протяжении последних двух лет наблюдается рост в секторах, связанных с военно-промышленным комплексом (ВПК). В таких регионах, как Удмуртия и Курганская область, объем производства увеличился на 75-78% за три года, с ростом на 30-32% только в первом квартале 2025 года.
Это заставляет задуматься о реальных показателях экономики: устойчивость в условиях кризиса не всегда означает развитие. Мы смогли адаптироваться и заменить некоторые импортные товары, в основном китайскими, но это не всегда подразумевает инновации. Продукция более высокой сложности часто остается в стороне, так как ее проще приобрести за рубежом, чем развивать производство на месте.
Поэтому возникает вопрос: насколько глубоко наша экономика развивается, если основные достижения связаны лишь с заместительными мерами?
Современная экономика показала удивительную способность к увеличению доходов населения. Основным фактором этого роста стали бюджетные вливания, которые создали условия для активной гонки за зарплатами на фоне усугубляющейся ситуации на рынке труда. Конкуренция за рабочую силу стала весьма напряженной, что способствовало реальному росту доходов и зарплат.
Многие могут оспаривать реалии текущей ситуации, однако важно учитывать, где они работают. Например, если человек занимает бюджетную должность или является пенсионером, он может не ощутить этого роста, ведь в последний квартал 2023 года реальные пенсии снижались из-за превышения инфляции над их индексацией. Такой опыт может создать впечатление, что доходы не растут, тогда как согласно исследованию Центробанка, 60% населения действительно увеличили свои доходы.
Однако около 25% из них связаны с большими бюджетными потоками, а еще примерно 10% оставались в нейтральной категории доходов. Четверть населения даже ощутила ухудшение своих финансовых показателей. Активность инфляции замедляется, и нам понадобится еще время, чтобы оценить ее динамику.
Нынешний уровень инфляции в марте составляет 10,5%, согласно официальным данным, но по оценкам Центра макроэкономического анализа для населения с низкими доходами этот показатель достигает 16%. Это подчеркивает сложность ситуации и необходимость внимательного анализа экономических условий.
Обсуждая вопросы инфляции, важно понимать, как она воспринимается различными секторами экономики. Например, военно-промышленный комплекс (ВПК) часто игнорирует высокие ключевые процентные ставки, так как его финансирование происходит через авансы. В январе-феврале дефицит федерального бюджета превысил запланированные показатели, что указывает на необходимость поддержки ВПК, которому важнее стабильность бюджета, чем ставки по кредитам.
В то же время, высокие ставки негативно сказываются на гражданских отраслях. Строительство и экспортные сектора испытывают трудности, так как зависят от заемных средств. Экономика делится на две части: одна, обеспеченная бюджетом, меньше страдает от инфляции, в то время как другая — полурыночная, сталкиваясь с ограничениями и растущими затратами.
Ситуация также усугубляется перераспределением собственности между определёнными группами. Крупные ритейлеры могут вернуться в страну, поскольку их потери относительно невелики, за исключением компаний, таких как «IKEA», которые понесли серьезные убытки. Тем не менее, производители одежды имеют шансы вернуться на рынок, так как спрос на иностранные бренды все еще высок среди россиян. Это показывает, что восприятие экономических изменений зависит от сектора и уровня поддержки со стороны государства.
На рынке наблюдается легкость, с которой бренды проникают в новую обстановку, хотя многие европейские марки оставили вакуум, который не смогли заполнить китайские или турецкие производители. Основная проблема заключается в том, что хотя продукция может производиться в Китае, ее успех в России сильно зависит от узнаваемости и доверия к бренду.
В итоге, компании, потерявшие арендуемые площади, смогли распродать остатки через маркетплейсы и не испытывают серьезных потерь, что говорит о достаточно короткой памяти бизнеса в вопросах возврата на рынок. Скорее всего, их моральные и материальные потери не настолько значительны, чтобы это стало долгосрочной проблемой.
Если говорить об автопроме, ситуация для европейских игроков не самая простая. Если Volkswagen получит обнадеживающие обещания, возможно, он все же вернется. Однако для западных компаний, в отличие от западной экономики, в России отсутствует прозрачная система принятия решений, что затрудняет оценку привлекательности возвращения. Одна из главных задач — разобраться в векторе целесообразности этого процесса в условиях нестабильного спроса и действия интересов третьих сторон.
Экономическая ситуация срабатывает как тормоз для роста: спрос на рабочую силу неуклонно снижается из-за охлаждения экономики, что отражается на количестве открытых вакансий. Бизнес адаптируется к текущим условиям, и не всегда может позволить себе увеличивать расходы на персонал. Особенно это заметно в отношении высококвалифицированных кадров, таких как сварщики и токари.
При этом массовые профессии, скорее всего, будут вынуждены принять текущие реалии работы в ситуации падения спроса. Особое внимание стоит уделить антимигрантской политике, которая создает дополнительные трудности в условиях дефицита рабочей силы.
Силовые структуры формируют эти меры, игнорируя реальные потребности бизнеса в кадрах. Такой подход выходит за рамки обычной логики и производит дополнительное напряжение на рынке труда, что еще больше снижает возможности для роста экономики страны.
Также стоит обратить внимание на изменения в IT-секторе: разговоры о нехватке специалистов постепенно теряют актуальность. В этом контексте интересно узнать, что происходит с малым бизнесом и как изменяется структура потребительских привычек россиян. Подробности можно посмотреть в полном интервью Натальи Зубаревич на канале Forbes в YouTube и в VK.
