Американский антрополог Дэвид Гребер провел экспедицию на Мадагаскар во время учебы в Чикагском университете. В его книге «Пиратское Просвещение, или Настоящая Либерталия» он рассказывает о создании «пиратского королевства» на острове. В выдержке, опубликованной журналом Forbes Life с разрешения издательства Ad Marginem, описывается история Сент-Мари — настоящего пиратского поселения, где пираты, действовавшие в Индийском океане, могли найти убежище, общение с соотечественниками и даже торговать своей добычей на товары для обычной жизни.
Несколько раз в год на Сент-Мари приходили купеческие суда из Нью-Йорка, перевозившие не только еду, алкоголь, оружие, но и товары для повседневного пользования — одежду, зеркала, посуду, инструменты и книги. Возвратные суда везли пиратские сокровища и пленников, которых продавали в рабство на Манхэттене. Парадоксально, законная торговля рабами чуть не привела к гибели всех пиратов. В те времена работорговля не была чем-то новым на Мадагаскаре — арабские купцы уже давно на этом зарабатывали.
Несмотря на это, в начале контактов с европейцами в индийском регионе, гавани Мадагаскара использовались скорее для ремонта судов и обеспечения их продовольствием, чем для закупки рабов. Мадагаскар стал ключевой точкой на маршруте судов, перевозящих грузы между Европой и Индией через мыс Доброй Надежды.
В Европе с течением времени Мадагаскар приобрел репутацию экзотического рая, благодаря своей уникальной природе и климату. В различных трактатах были прославлены достоинства мадагаскарских почв и погоды.
Французское и британское правительства финансировали попытки основания колоний для поселенцев на острове: например, в Форт-Дофине на юго-востоке (1643–1674) и бухте Сент-Огюстен на юго-западе (1644–1646). Однако обе эти миссии были неудачными. Аналогичные попытки голландцев создания факторий в бухте Антунгила также провалились.
Мадагаскар долгие годы привлекал торговцев, переселенцев и беженцев со всего региона Индийского океана, включая Восточную Африку, Персидский залив, Цейлон, Суматру и другие далекие земли. При этом европейские колонисты чаще всего не могли утвердить свое присутствие на острове, что является одной из главных загадок истории Мадагаскара в то время.
В частности, это было связано с тем, что европейцы, не сумевшие основать поселения, часто ввязывались в работорговлю, устанавливая контакты с наиболее жестокими и презираемыми членами мадагаскарского общества, такими как бандиты или претенденты на княжеский статус. Однако это не объясняет всей ситуации, поскольку многие арабские торговцы действовали успешнее.
Еще одна причина заключалась в том, что у мадагаскарцев сложился своеобразный кодекс поведения по отношению к иностранцам, который европейцы не желали или не могли соблюдать. На западном и восточном побережьях острова сложились различные традиции и представления об иноземцах.
На западе торговли в средние века доминировали купцы — арабы и суахили, которых называли анталаутра, что переводится как «народ, живущий за морем». Анталаутра основывали свои порты и поддерживали постоянные связи со своей родиной. Они предпочитали заключать браки в пределах своего общества, однако устанавливали тесные отношения с малагасийскими князьками, поставляя им роскошные предметы и оружие в обмен на тропические продукты и рабов.
На восточном побережье Индийского океана ситуация была совершенно иная. Здесь преобладали политические и религиозные беженцы со всех уголков Океании, которые активно вступали в браки с местным населением и создавали новые элиты, правящие династии и аристократические роды. Некоторые из них становились жрецами, лекарями или мыслителями, а иногда сочетали в себе несколько ролей одновременно.
Европейские колонисты в XVI и XVII веках выбирали иную стратегию. Они не формировали изолированные общины в союзе с местными правителями, но и не погружались полностью в политические игры аристократии. Европейские торговцы (особенно в начале) не могли конкурировать с местной роскошью, так как не располагали ей. Они оставались недолгими гостями на древнем рынке Индийского океана, и товары из их стран не могли составлять удовольствие для королей. Единственным исключением было огнестрельное оружие, что укрепляло стереотип о европейцах как о жестоких дикарях в глазах местных жителей.
С течением времени голландцам, а затем французам и англичанам удалось вытеснить анталаутра из роли покровителей правителей группы племен сакалава.
С течением времени пираты, перебравшиеся на Мадагаскар, столкнулись с тем, что вовлеклись в местную политику, что привело к их агрессивному поведению, даже французские свидетели описывали это как жестокость. Местные жители стали враждебно настроены по отношению к ним, что заставило малагасийцев защищать себя.
Когда на острове появились французские женщины, колонисты бросили свою родню, и это привело к печальным последствиям для них. Колония пришла к концу, когда в 1674 году судно с молодыми женщинами потерпело крушение в гавани. Женщины уговорили губернатора разрешить им выходить замуж за колонистов, что привело к измене: мадагасийские жены передали колонистов местным воинам, и около сотни колонистов были убиты на свадьбе. Выжившие пираты покинули остров, уничтожив пушечные заряды и поджиг склады.
Хотя пиратам удалось завоевать уважение у местных жителей, их история печальна. Тем не менее они имели преимущества перед европейскими переселенцами. Они имели доступ к предметам восточной роскоши для умиротворения местных жителей. Они были готовы к интеграции, отвергая социальные и политические устои своей родины.
Некоторое время спустя иностранные наблюдатели на острове Мадагаскар отмечают, что местные женщины в порту Сент-Мари наряжены в роскошные индийские ткани, украшенные золотом и серебром, украшены золотыми цепочками, браслетами и драгоценными камнями высокой стоимости.
Пират по имени Болдридж решил поселиться на острове и, вероятно, принял нескольких детей под свое опекунство. Многие корсары, по-видимому, обосновались на Мадагаскаре и, по сути, стали местными жителями или, более точно, приняли роль полукровок, торгующих с прибывшими торговцами и знакомыми в этом регионе.
Однако их путь не всегда был гладким, и судьба самого Болдриджа говорит об этом многое. Поскольку его коммерческие операции на острове были законны лишь отчасти — в 1690-е годы не было законов, запрещающих торговлю с изгоями, он чувствовал давление из своей родины, что побуждало его к жестоким поступкам, подобным тем, что совершали ранние европейские торговцы.
По его собственным воспоминаниям, он учредил торгово-поселенческую точку на острове, которая стала приютом для беглецов от конфликтов на материке; затем с помощью этих людей, которых он спас, он организовывал набеги на берега с целью поимки пленников, чтобы обменять их на захваченных родственников его союзников.
Между делом, без сомнения, продавали и других пленников на торговые суда, которые регулярно приходили сюда с Манхэттена. Однако, количество этих пленников, как представляется, никогда не было достаточно большим, чтобы удовлетворить Филлипса — там, в Нью-Йорке.
Переписка Болдриджа с его патроном, часть которой сохранилась, полна возмущенных упреков в скромном количестве и низком качестве рабов, которых ему удавалось поставлять. Несмотря на бесконечные жалобы, на самом деле в город поступало, по-видимому, немало рабов-малагасийцев.
Этому свидетельствует следующий факт: в 1741 году власти Нью-Йорка обнаружили в городе сеть революционных ячеек, готовящих восстание, организованную по принципу языковой общности. Среди наиболее заметных заговорщиков были те, кто говорил на языках Западной Африки (фанти, папа и игбо), а также на ирландском и малагасийском. Филлипс усилил давление на Болдриджа, узнав о планах завести сахарные плантации на Маврикии и Реюньоне — что представляло готовый рынок вблизи.
Не до конца понятно, какие планы имел Филлипс относительно Болдриджа, но ясно, что это было нечто серьезное, так как ему удалось довести до акта предательства: в 1697 году пират заманил на торговое судно несколько десятков малагасийских союзников, включая мужчин, женщин и детей, и отправил их на другой континент в цепях.
Когда это стало известно, вожди местных кланов подумали, что их гостеприимство было злоупотреблено, и спустя несколько месяцев осуществили общую атаку на порт Сент-Мари и пиратские поселения на материке.
На острове Сент-Мари разрушилась крепость и множество пиратов были убиты при нападении. Только небольшой группе из них удалось спастись, вплавь бежав в море. По видимому, пиратам было проще отбиться от нападающих на материке, возможно, потому что некоторые были предупреждены заранее о грозящей опасности.
В одном случае (вероятно, в городе Амбонавула, который позже был переименован в Фульпуэнт) малагасийские союзники готовы были защищать пиратов. Удача улыбнулась Болдриджу, так как во время нападения он был в отъезде на Маврикий, и он сразу отправился в Америку после узнав о случившемся. Его заменил Эдвард Уолш, и вскоре появились сообщения о развитии города на острове, куда прибыли сотни пиратов. Крепость так и не была восстановлена, и торговля рабами на острове Сент-Мари прекратилась.
Торговля добычей стала значительно затруднена из-за действий знаменитых пиратов, таких как Эвери и капитан Кидд, у которых тоже были базы на острове. Авторитетные власти в Лондоне и Нью-Йорке приняли более решительные меры по борьбе с пиратством. Поставки преступникам были объявлены законными, и была организована экспедиция для наказания пиратов (хотя их так и не обнаружили). К тому времени большинство пиратов уже жили на материке, и их отношения с местными хозяевами, вероятно, изменились.
