На данный момент России необходимо осуществить переход к экономике предложения в условиях беспрецедентных санкций и нестабильности. Это подразумевает необходимость адаптации экономической политики с целью сохранения финансовой стабильности, улучшения стратегической безопасности и достижения технологического суверенитета.
В связи с возросшей бюджетной нагрузкой и экономической неопределённостью Минфин вновь предлагает внести изменения в бюджетное правило, снизив цену отсечения. Это поднимает вопрос: насколько целесообразно такое решение?
В начале 2025 года применение бюджетного правила привело к укреплению рубля, что, в свою очередь, делает экспорт менее выгодным и сокращает поступления в бюджет. Одновременно с этим замедляется инфляция, против которой Банк России борется, устанавливая высокие процентные ставки.
Если Минфин изменит цену отсечения, то начнет выкупать валюту, что может способствовать росту бюджетных резервов, однако курс рубля, вероятно, начнет ослабевать, что усилит проинфляционные факторы. Банк России будет вынужден поддерживать высокие процентные ставки дольше, а необходимые ресурсы для инвестиций в экономику останутся недоступными.
Как отмечал основоположник монетаризма Михаил Фридман, в социальных науках не существует жестких истин, а лишь гипотезы, которые требуют постоянной проверки и уточнения. Это движение в рамках экономической политики России требует глубокого анализа и взвешенности действий, чтобы избежать негативных последствий для экономики.
Финансово-экономические власти демонстрируют настойчивую уверенность в том, что бюджетно-финансовая стабильность является приоритетом, однако доказательства этого подхода представляют собой лишь утверждения, игнорируя контраргументы.
Рассмотрим опыт США, родины монетаризма и неоклассической финансовой теории. Идея Дональда Трампа о введении пошлин вызывает глобальное беспокойство, и методы её реализации настораживают финансовые рынки. Тем не менее, основная концепция переноса внутренних бюджетных издержек на иностранных экономических агентов имеет логическое основание.
Например, при использовании базовой ставки пошлин в 10% Казначейство США может получать дополнительный доход около 10 миллиардов долларов в месяц. Согласно недавним данным, за две недели апреля объем поступлений от пошлин составил 15 миллиардов долларов, что на 56% больше, чем в предыдущем месяце.
Это ставит под сомнение стратегию нашего Минфина, который считает необходимым собирать дополнительные доходы с внутреннего бизнеса. Может быть, стоит переосмыслить подход к бюджетному правилу и сосредоточиться на внешнем бизнесе через введение импортных пошлин? Такой шаг мог бы принести дополнительные средства, особенно на тех товарных позициях, в производстве которых заинтересована страна.
Рассмотрение возможности перераспределения бюджетных приоритетов и отказ от карты нефтегазовых доходов должно стать частью дискуссии, ведь внедрение новых источников финансирования может обеспечить более стабильное экономическое развитие. Проблема заключается в том, что текущая приверженность устоявшимся моделям государственного финансирования сдерживает внедрение необходимых изменений в экономическую политику.
Сегодня бюджет формируется по стандартному подходу, забывая о том, что его необходимо адаптировать к задачам экономического роста и развития. Министерство финансов утверждает, что уровень резервов должен увеличиваться в ожидании плохих экономических условий и снижения доходов.
Однако возникает вопрос: почему нельзя воспользоваться государственным долгом для компенсации нехватки средств? В России по состоянию на конец 2024 года уровень долга – как внутреннего, так и внешнего – остается довольно низким. Согласно данным Банка России, доля внутреннего долга властей в ВВП составляет менее 12%, внешнего – менее 1%, а внутреннего долга нефинансового сектора – менее 42%. Внешний долг всех секторов экономики варьируется между 13,5% и 14,5% от ВВП.
В данной ситуации стоит рассмотреть возможность совмещения программы заимствований с бюджетным правилом. В настоящее время, когда бюджет испытывает недостачу, Минфин прибегает к продаже валюты, но можно было бы рассмотреть и продажу долговых обязательств. В первом квартале 2025 года фактическое погашение долга обошлось бюджету в 108,5 миллиарда рублей. В 2024 году, несмотря на эмиссию государственных обязательств в объеме 4,4 триллиона рублей, чистые заимствования составили всего 363,7 миллиарда рублей.
При таких условиях неоправданно говорить о снижении цены отсечения и формировании резервов. Если объединить долговые заимствования с бюджетным правилом, это позволит Минфину выпускать долговые обязательства при падении цен на энергоресурсы и снижении бюджетных доходов, что поможет компенсировать недостаток ресурсов и поддержать экономическую стабильность.
Динамика курса рубля не будет значительно затронута. Хотя его ослабление может иметь место, продажа долговых обязательств приведет к росту процентных ставок, что увеличит привлекательность рублевых активов и снизит риски ажиотажного поведения на рынке.
Распределение нагрузки по бюджету между долгом, импортерами и экспортерами повысит ресурсы последних для успешного преодоления внешних вызовов. В случае улучшения внешних условий и роста экспортных цен, Банк России может начать выкуп обязательств с рынка. Это позволит управлять денежным спросом, снижая процентные ставки и повышая инвестиционную активность.
Также важным остается вопрос контроля над инфляцией, который решается через инфляционное таргетирование. Однако эта политика часто подвергается критике. Например, Бен Бернанке, бывший глава ФРС США, отмечал, что эффективность инфляционного таргетирования не превосходит других методов.
Исследования показали, что темпы инфляции обычно зависят от темпов экономического роста: чем активнее экономика, тем выше уровень инфляции. Разумеется, каждая страна имеет свои особенности, о чем свидетельствуют данные по соотношению роста ВВП к изменениям цен в разных регионах.
Медианные значения показывают различия, например, в странах ОЭСР это 1,09, в Южной Азии 1,01, а в Индии 1,04, что подчеркивает разнообразие экономических реалий.
Китай продолжает демонстрировать устойчивый рост ВВП при относительно низком уровне инфляции. По сравнению с Китаем, Казахстан и страны Латинской Америки имеют соотношения темпов роста ВВП и инфляции около 0,58 и 0,56 соответственно, а в странах Африки этот показатель равен 0,51.
Для России этот коэффициент составляет всего 0,33, что сопоставимо с ЮАР и Бразилией. Однако Россию значительно потрясли несколько инфляционных кризисов, не всегда имеющих очевидные внутренние причины, таких как дефолт 1998 года, мировой финансовый кризис 2009 года, первая волна антироссийских санкций в 2015 году и начало специальной военной операции в 2022 году. Если исключить эти неудачные периоды, то медианные темпы роста ВВП России увеличиваются до 4,6%, а средняя инфляция достигает 7,62%, что выше мировых показателей 3,17% и 3,4% соответственно.
В результате медианное значение соотношения темпов роста ВВП и инфляции в России поднимается до 0,54.
Таким образом, разные страны имеют свои уникальные соотношения ключевых макроэкономических параметров, которые необходимо не только учитывать, но и активно управлять. Вместо абстрактного таргетирования уровня инфляции в 4%, целесообразно установить соотношение желаемого темпа экономического роста с допустимой инфляцией. Например, при заданной цели роста ВВП России на уровне 4%, допустимая инфляция могла бы находиться в пределах 7-8%.
Эти предложения требуют обсуждения и не являются окончательной истиной, но актуальность рационального выбора в экономической политике неоспорима.
